– Сергей говорит, у его матери денег в шкафу лом, она собралась новое жилье покупать. Мы можем пакет с долларами захапать.

– Ну и как к ним в квартиру попасть? – поинтересовалась практичная Света.

– Все очень просто, – заверила Потемкина. – Кузнецова, твоя мамахен медсестра, она с работы лекарства притаскивает. Найди снотворное и дай мне. Сергей заболел, лежит в постели. Валентина Ивановна уйдет на работу, я спущусь, заварю парню чай, брошу туда две таблетки, он до вечера продрыхнет. Юлька возьмет один из своих крючков-костылей с веревками и залезет по внешней стене дома в кухню Реутовых. Окно там всегда открыто.

– Ой, меня кто-нибудь заметит, – испугалась Нечаева.

– А вот и нет! – возразила Мила. – Кухня выходит на пустырь, где ни одного здания нет и никто не гуляет, потому что народ устроил там помойку. Стена торцевая, в ней только семь окон. На первом этаже лифтерша живет, она весь день в подъезде сидит, домой только на обед заглядывает. На втором и третьем квартиры Блохиной и Гуркиной, они на работу в восемь утопывают, возвращаются к программе «Время», на рынке в палатках торгуют. На четвертом Реутовы, на пятом мы, а на шестом никого, хозяева за границей. Некому и неоткуда за тобой наблюдать. А ты чего, струсила? Прикинь, сколько денег у нас будет!

– Эй, не дрожи, – толкнула Нечаеву в бок Кузнецова, – тебе по веревке залезть, как мне конфетку съесть!

– Зачем по стене карабкаться? – сопротивлялась Юлия. – Пусть Милка после того, как Сергей заснет, сама пакет возьмет.

– Ага! Чтобы меня сразу вычислили! – заржала Потемкина. – Фигушки. Я, когда Серегу напою, не стану ждать, пока он заснет, попрошу, чтоб дверь за мной закрыл. Из дома уйду да еще так сделаю, чтобы лифтерша запомнила, во сколько я смылась. Если меня заподозрят, скажу: «Чего пристали, убежала рано, Серега меня на лестницу вывел, денег я не брала, и спросите консьержку, Нина Петровна подтвердит, во сколько я ушла». Я план придумала, Светка снотворное раздобудет, а ты просто так баксы огребешь? Это нечестно.

– Ладно, – спасовала Юля, – но можно сделать проще. Я войду в подъезд, Милка, уходя от Реутова, меня впустит…

Потемкина повертела пальцем у виска.

– Ваще, да? Забыла, что у нас лифтерша дракон? Что ты Нине Петровне скажешь? Куда рулишь? К Сергею? Или ко мне? Живо спалимся. Надо по веревке влезть, тогда непонятно будет, куда пакет исчез. И как это я тебя впущу? Сама-то уйду, когда Сергей еще не задрыхнет. Если боишься, сразу скажи, мы со Светкой без тебя обойдемся!

– Я не трусиха! – возмутилась Юлия. – Хорошо, я согласна.

План Людмилы удался на все сто процентов. Юля унесла пакет, ее никто не заметил, воровки разделили добычу.

После окончания рассказа в комнате на минуту повисла тишина.

– Каждой из вас досталась крупная сумма. Неужели Берта Борисовна не заметила, что у дочери завелись немалые деньги? – удивилась я. – Сколько у тебя оказалось на руках?

– Всего в пакете было шестьдесят тысяч долларов, – вздохнула Юлия. – Мы разделили их поровну, по пятнадцать тысяч каждой.

Нечаева-старшая вскочила с дивана.

– С ума сойти! Боже! И что ты с капиталом сделала?

– Ну… не помню.

– Как это? – завопила Берта. – Бьюсь тут, как птица об лед, экономлю на всем, считаю копейки, а ты… Ты же могла мне помочь!

Я уставилась на красную, вспотевшую Берту Борисовну. Вообще-то об лед бьются не птицы, а рыбы. Однако интересно мать воровки отреагировала на то, что ее доченька обокрала Реутову! Она явно возмущена, что ей не обломилась часть добычи.

– Ну честное слово не помню, – захныкала Юлия, – мы по кафе шлялись, веселились, я себе сережки купила, кольцо, часики, все с настоящими бриллиантами, спрятала их, чтобы ты не увидела… как-то быстро денежки закончились, незаметно. Вот если б мне одной шестьдесят тысяч заполучить!

– Ты бы их живехонько просрала! – взвизгнула Берта и зарыдала.

– Да ладно, мама, – забубнила Юлия, – это ж когда было, сто лет тому назад! И не могла я тебе деньги отдать, как на вопрос, где я их взяла, ответила бы?

Я молча смотрела на зареванную владелицу пансиона. Пятнадцать тысяч баксов большие деньги, но в Москве их можно спустить за несколько часов. На секунду у меня в душе вдруг возникло непонятное беспокойство, но быстро исчезло, я повернулась к Юлии.

– Кража удалась, но через некоторое время посыпались неприятности.

– Милка не подумала, что Сергей может себя убить, – вздохнула девица, – да еще письмо с обвинениями в ее адрес написать. Про нас он ничего не знал, а Людмилу обвинил, некрасиво поступил! Но Потемкина отвертелась. Лев Геннадьевич адвоката нанял, Милка одна в милицию не ходила, ее защитник туда за руку приводил. Еще алиби, которое она себе организовала, лифтерша подтвердила. Милка утром специально цветок в подъезде разбила, чтоб бабка ее запомнила. Люди такие странные! Сначала отчим падчерицу отмазал, а потом велел ей из дома убираться, отселил в коммуналку, в комнату, которая ему по наследству от покойной сестры досталась, и руки умыл. И Сергей хорош! Любил Людмилу, предложение ей сделал, а в предсмертной записке грязью облил. Потемкина-то денег не брала! Пакет я унесла.

Я не нашлась, что сказать Юлии в ответ на ее пламенную речь, просто спросила:

– Вы думаете, что Берте Борисовне звонила Потемкина?

– Когда мама рассказала про шантажистку, я испугалась, – призналась Юлия. – Вернувшись в Москву, я со Светкой и Милой созвонилась.

– Господи! – побледнела Берта. – За что ты посылаешь мне испытание!

– Нет-нет, мама, – замахала руками Юля, – мы теперь другие люди. Я с девочками встретилась, рассказала им про цирк, про ту тетку умершую…

– Дура! – подпрыгнула Берта. – И как только из дома незаметно ушла? Впрочем, понятно, из окна вылезла.

Юля усмехнулась краем рта:

– Мама, они мои единственные подруги, мы откровенно поговорили и решили, что более не стоит общаться, детство закончилось, глупости должны в нем остаться. У каждой своя жизнь, хорошая, терять ее никто не хочет. Пить вместе кофе и болтать о работе-любовниках нам будет трудно, слишком бурное общее прошлое. Мы подвели итог, обнялись и сказали: «Все. Прощаемся. Никогда вместе не будем, но и никогда друг друга не предадим». Поэтому, когда я узнала про шантажистку, сразу бросилась звонить Светке. Подумала, Милка пакость затеяла, наш уговор нарушила. О долларах Кузнецовой знали только я и она!

– Какие доллары? – схватилась за сердце мать. – Сию секунду выкладывай все, что мне неизвестно!

Глава 37

Юля поморщилась:

– Мама, успокойся. К Светкиным деньгам я отношения не имею.

Мне захотелось досконально разбираться в ситуации.

– О каких долларах идет речь?

Юля положила ногу на ногу и снова принялась рассказывать.

Содержимое пакета, который она от Реутовых принесла, подруги-подельницы пересчитали и разделили поровну. Сидели дома у Кузнецовой – в квартире никого, отец Светы давно умер, мать, как всегда, на работе. Мила предложила обмыть удачу, сбегала в магазин, принесла вина, сыра, колбаски. Девушки нарезали бутерброды, распили бутылочку. И тут Нечаева сказала:

– Никогда столько денег, как сегодня, в руках не держала.

– И я тоже, – призналась Людмила.

– Просто ваши родители нищие, – вдруг заявила Светлана.

Выпитый алкоголь вскружил головы, веселая вечеринка стала медленно превращаться в скандал.

– Наши предки нищие? – повторила Юлия. – А твоя мать богаче всех?

– У нас долларов больше, чем мы сперли, – похвасталась изрядно окосевшая Света.

– Че тогда в помойке живете? – заржала Людмила. – Дворец купить надо.

– И где твои шубы? – подхватила Юлия. – Брюлики-шмулики, личный шофер?

Минут пять подружки высмеивали Свету, и та не выдержала, вскочила и убежала в комнату.

– Торопится на бал к королеве, – веселилась Потемкина, – диадему на голову пристраивает!

– Ой, не могу, – схватилась за живот Юлия.