– Нет, – смутилась она.

– Преступница походила на меня. Тебе не пришло в голову, что ею может быть дочь Иосифа? – налетела я на нее.

– Сразу не сообразила, – начала оправдываться бабушка, – лишь на следующее утро о девчонке подумала. Имен полицейских я не записала, из какого они отделения, не знаю. Не бегать же мне по городу с воплем: «Кто разыскивает пакостницу, похожую на Степашку?» И непорядочно стучать на родственника, пусть и почти незнакомого.

– Вот оно, советское воспитание! – рассердилась я. – В твоей голове занозой сидит мысль: если помогаешь поймать правонарушителя, ты отвратительная стукачка, подлизываешься к КГБ, чтобы иметь возможность поехать в соцстрану на отдых по профсоюзной путевке. Белка, очнись. Диктатура пролетариата давно пала, у нас эпоха дикого накопления капитала, в России уже царят другие правила. Вот во Франции, например, если ты нарушаешь закон, окружающие сразу вызовут полицию. Один раз неожиданно выяснилось, что после работы мне нужно ехать с Франсуа в гости к одной даме. Чтобы не ударить в грязь лицом, я выкроила днем часик и ринулась домой, чтобы переодеться. Улица Сен-Сюльпис, на которой я живу в Париже, очень узкая, машины там парковать запрещено, иначе рейсовый автобус не пройдет. У меня не было времени, чтобы оставить автомобиль там, где разрешено, и пробежаться пешком до своего дома, вот я и решила: ничего не случится, если на пару мгновений кину машину на Сен-Сюльпис. И ведь правда я отсутствовала короткое время, но когда спустилась, увидела дорожную полицию и свою соседку Розану, которая громко вещала: «Да, вас вызвала я. Малолитражку надо отбуксировать на штрафстоянку». Хорошо хоть ажан не успел вызвать эвакуатор. Полицейские Парижа взяток не берут, но их можно разжалобить. Дело закончилось гигантским штрафом. Мы с Розаной прекрасно ладим, ни разу не повздорили, я ей всегда привожу подарки из Москвы, но дружба дружбой, а закон надо соблюдать.

– Я воспитана по-другому, – призналась Белка.

– Вот здорово! – обозлилась я. – Если Людмила решила прикинуться мною и под моим именем совершила преступление, то ты, покрывая ее, делаешь плохо мне. Как же так можно? Пакостница демонстрирует паспорт твоей внучки, безобразничает, а ты о ней умолчала.

– Прости меня, пожалуйста, – взмолилась Белка, – я не подумала. Степашка, дай честное слово, что не станешь искать Людмилу. Мне кажется, она плохой человек.

От необходимости давать лживую клятву меня избавила подошедшая к столику официантка.

– Желаете еще кофе?

– Спасибо, напились больше некуда, – улыбнулась Изабелла Константиновна, – несите счет. Степашка, у тебя телефон мигает, но не звонит.

– Звук отключила, хотелось с тобой спокойно поговорить, – пояснила я, доставая трубку. – Алло.

– Катя беспокоит, – произнес хорошо знакомый голос, – насчет свадьбы.

– Рада вас слышать, – покривила я душой.

– А жениха вы тоже красивым сделаете?

– Конечно, – пообещала я.

– Кстати, я видела обручи, золотые со стразиками. Когда Элиза, подружка невесты, замуж выходила, у нее на голове такой был и мне очень понравился, – промурлыкала Угарова.

– Привезу полный набор аксессуаров, – в очередной раз пообещала я. – Прихвачу все ободки, выберете лучший – с перьями, камнями, живыми цветами, какой пожелаете. Сейчас масса разновидностей украшений для волос.

– Отлично! – заликовала Катя. – А еще я видела в журнале тоненькую цепочку с пластинкой с надписью «Happy birthday». Она вешается на шею. Тоже очень-очень понравилась!

– «Happy birthday» – это для дня рождения, не для свадьбы, – удивилась я.

– Да? А Фрэнки, жених Элизы, с такой к алтарю, в смысле к арке с цветами, шел.

– Может, оставить парня без украшений? Только обручальное кольцо и часы. Лаконично и элегантно, – осторожно посоветовала я. – Ну, еще запонки.

– Часики! – взвизгнула Екатерина. – И почему я сама о них не подумала? Нонна, мать жениха, будет в восторге. Точно! Нам нужен самый лучший хронометр! У вас его нет?

Я знаю, что невесты и их матери во время подготовки к свадьбе становятся неадекватными, но Угарова своим вопросом побила все рекорды.

– Нет, – ответила я.

– Сделаем так. Тащите все, что имеете, выберем на месте, – предложила заказчица.

– Хорошо, – согласилась я.

– Пальмочки делать умеете? – последовал новый вопрос.

– Что? – не поняла я.

– Ну… такие штуки на голове… – попыталась объяснить Катя. – Бабушке жениха они очень пойдут.

Я растерялась.

– В принципе можно хоть за?мок Спящей красавицы на макушке соорудить.

– Даже из коротеньких-коротеньких, реденьких-реденьких волосиков?

– Есть накладки, они удобны, крепления незаметны, – пояснила я.

– Супер, супер, супер! Спасибо! – ликовала Катя. – Ах, я так переживаю…

– Расслабьтесь, у вас будет лучшая свадьба, – начала я успокаивать очумевшую мамашу. – Главное, не забудьте приготовить сменные туфельки. Невеста быстро на шпильках устанет, захочет переобуться.

– Думаете, балетки необходимы?

– Конечно, но лучше лодочки на небольшом каблучке, три-четыре сантиметра.

– И как я не подумала про обувь? У нас же ее совсем нет. Помчалась искать! – взвизгнула Екатерина и отсоединилась.

– С кем ты беседовала? – полюбопытствовала Белка.

– С офигевшей от подготовки свадьбы матерью невесты, – усмехнулась я. – Она мне постоянно звонит, совсем голову потеряла.

– Посмотрю, какой ты будешь перед походом в загс, – рассмеялась бабуля.

– Ну уж нет, – отрезала я, – не собираюсь замуж.

Глава 28

По счастливому стечению обстоятельств, улица со странным названием Зеленые кирпичи была расположена совсем неподалеку от того места, где я живу. Но когда я отправилась в путь, мне пришлось около часа кружить по улочкам с односторонним движением. Дом тридцать три оказался старой серой башней, на его углу висела табличка «Корпус 33». Я вошла в подъезд и наткнулась на старушку, сидевшую за столом и читавшую книгу Смоляковой. Услышав скрип двери, лифтерша оторвалась от детектива, подняла взгляд и ахнула:

– Людмила…

– Добрый день, – откликнулась я. – Вы ошиблись, меня зовут Степанида Козлова.

– Тогда я Пушкин, – сердито сказала консьержка.

– Вы совсем не похожи на Александра Сергеевича, – улыбнулась я, – поэт носил густые бакенбарды.

– Она еще и насмехается! – возмутилась бабуля. – Решила, что время прошло и о тебе тут все забыли? Мать Сережи по-прежнему в пятнадцатой живет, хочешь, кликну ее. Она после смерти сына из квартиры почти не выходит. Поговоришь с ней про бакенбарды.

Я подошла к столу, вынула из сумочки рабочее удостоверение, положила его перед лифтершей и попросила:

– Загляните в документ и увидите, что я – Степанида Козлова.

Но старушка не стала любезней.

– Да ты чего хочешь сопрешь, в том числе и удостоверение! Довела отчима и мать до смерти, хорошо им за добро и ласку отплатила.

– Простите, как вас зовут? – осведомилась я.

Лифтерша всплеснула руками.

– Ну ты и актриса! Правильно покойная Инна сказала как-то мне: «У Милы дар изображать кого угодно, ей надо в театральное училище поступать».

– Пожалуйста, присмотритесь ко мне. Тогда поймете, что мы с Людмилой просто очень похожи, – попросила я. – Вижу вас впервые.

Бабулька открыла ящик стола, вытащила из него другие очки, водрузила их на нос вместо прежних, уставилась на меня и через некоторое время признала:

– Глаза другие. И нос тоже. Правда, ты не Мила. Но похожи вы здорово. Не повезло тебе!

– Как мне к вам обращаться? – спросила я.

– Все зовут меня бабой Ниной, – представилась старушка. – Или Ниной Петровной.

Я хотела задать следующий вопрос, но тут раздался скрежет, разъехались двери лифта, из него вышла седая женщина, одетая, несмотря на теплую погоду, в пальто, шапку и сапоги. Моя собеседница неожиданно резко вскочила, бросилась к жиличке, бесцеремонно впихнула ее назад в кабину и быстро заговорила: